Сломанная скрижаль [СИ] - Кристиан Бэд

гражданским, что магистерским, надобно одного — наложить лапы на городскую казну.

Александэр дал магистрам словесный бой и выиграл его. И самолюбие главного из магистров, Грабуса Извирского, и без того перегретое — полыхнуло.

Он подал знак, и проверенные люди выкатили к ратуше бочки с вином.

Магистр Грабус не понимал, что бунт в Вирне тлеет уже давно. Что крещёные всю весну баламутили народ, а цеховые мастера, сообразив, что к чему, тут же велели выводить к ратуше подмастерьев.

Вот так и вышло, что словесные бои, не затихавшие в ратуше весь день, к вечеру перешли в бои настоящие.

Подмастерья явились на площадь с кольями, чернь взялась разбирать булыжную мостовую. Черти же предусмотрительно подняли мост, отрезая Ханне и Александэру путь к отступлению.

У них была в этом своя корысть. Преподаватели утверждали, что пекутся о «беззащитных» учениках академии, оставшихся в резиденции правителя. Но они не расстроились бы, погибни от рук черни новоявленная правительница.

Борн прозрел всё это единым страшным усилием. И оценил для себя вину всех участников бунта. Кого-то ведь явно придётся сожрать.

Меньше всех были виноваты ученики академии, замышлявшие в этот самый момент нападение на стражников.

Приятели Хьюго знали, что он уехал в город. Они видели его, Хела и Малко, скакавших через парк к резиденции правителя, и требовали опустить мост и отправить вооружённых людей на розыски.

Учитывая, что все парни были вооружены кто мечом, а кто палашом — конфликт у моста разгорелся нешуточный.

Борн хмыкнул, и, решив про себя, что на помощь Диане успеет прийти магистр Фабиус, а чертями можно заняться позже, воплотился в ратуше.

Он успел вовремя.

Двери ещё держались. Магистры и члены городского совета всё ещё размахивали кулаками и посохами, готовые наброситься друг на друга.

Александэр благоразумно затаился за кафедрой. Ханну всё ещё прикрывал своим телом начальник стражи.

— Л-люди! — прорычал Борн, появляясь посреди зала для совещаний, сияющий, словно огромная масляная лампа. — Нет большего ругательства, чем ваше название! Прекратите свару!

Полыхнул огонь, испугавший мастеров, но не магистров.

Грабус противно заблеял, апеллируя к демону и указывая на своих противников:

— Это они устроили бунт!

Рассерженный Борн усилием воли швырнул противного Грабуса к потолку.

Магистр был слеп в своей привычке властвовать. Он так и не понял, что давно уже надоел демону своей агрессивной глупостью.

Душа магистра вскипела и испарилась.

— На колени, мягкотелые! — взревел сытый демон.

Здание ратуши содрогнулось, и двери отбросили напиравшую чернь.

В ратуше стало наконец тихо. Но не на площади, откуда доносились теперь крики боли и ужаса.

Борн подошёл к окну.

— Прочь, идиоты! — крикнул он.

И град с дождём обрушился на Вирну, окончательно повергая бунтовщиков в бегство.

На этот раз члены обоих советов хорошо поняли Борна. Маги бухались на колени так же споро, как и почётные горожане, не щадя ветхих суставов.

Борн облизал губы. Взгляд его остановился на упитанном бородаче:

— Ты будешь следующим, — произнёс он. — Сегодня на твоё счастье я уже сыт.

Демон обернулся к Ханне.

Начальник стражи стоял рядом с ней на коленях, но меча из рук не выпустил.

Бедняга постепенно притерпелся к ужасу нахождения рядом с демоном. Он был воином — смерть и раньше слыла его доброй приятельницей.

— Сопроводишь господина Александэра, — приказал ему Борн. — Он должен закончить совет.

Хитрый Александэр, урождённый Сорен, уже вылез из-под кафедры и с ухмылкой созерцал коленопреклонённых магистров.

Зря они решили ему противиться. Здесь власть не магов, но демона. А он, Александэр — его верный слуга. Слуга демона — всяко важнее магистра, потерявшего свою магию, верно?

Борн усмехнулся мыслям этого смешного себялюбивого человечка и протянул Ханне горячую руку.

— Идём, — позвал он. — Ты устала. Я провожу тебя во дворец.

Глава 2. Ночь

Хел первым появился в развалинах церкви, где укрывались вместе с конями Диана и Малко с Хьюго.

Затаиться у студентов не получалось: над развалинами сияла зелёная сеть магической защиты, точно показывая место, где они спрятались, а оба жеребца, Фенрир и пятнистый Араб ражего, нервничали и ржали.

Бунтовщиков магическая сеть остановила. Держал их и страх, не дающий приблизиться к церкви. Но среди них попадались и крещёные, не боящиеся даже самого Сатану. И когда их набралось дюжины две, они осмелели и подступили вплотную к магическому куполу, корча рожи и выкрикивая угрозы.

— Смерть выкидышам магов! — орали они.

— Пусть накормят нашего бога!

Фенрир, свирепый боевой конь, рвался в драку. Он храпел и бил копытами, Диана едва удерживала его.

— Когда погаснет сияние, ты сразу скачи! — наставлял её шёпотом Хьюго. — Твой жеребец вывезет, он сильней моего, а я отвлеку их.

Контур магической защиты ещё держался, не подпуская бунтовщиков, но постепенно угасал, и стычка была делом времени.

Хьюго уже вытащил меч, готовый обороняться, когда Хел возник в паре шагов от него.

И тут же зелёное мерцание погасло, и горожане радостно заорали, подбадривая крещёных, что уже готовы были наброситься на студентов.

В руках у крещёных были колья и камни, но Хел видел, что смерти они хотели не со зла.

Простые души крещёных алкали кровавого чуда, лица были радостными и светлыми. Так уж устроен мир: пока существует насилие — убийство мало чем отличается от жертвы.

— Нож у тебя есть? Нож? — крикнул Хелу Хьюго и поднял Араба на дыбы.

Первый крещёный был от него уже в двух шагах.

Светловолосый понял. Он бросился наперерез здоровенному мужику, и того с силой отбросило на нападавших.

И тут же огонь вспыхнул, освещая развалины. И в пылающем ореоле явился Фабиус.

Магистр был в ярости, он терпеть не мог бунтующей черни.

— А ну, прочь! — взревел он.

Над церковью громыхнуло в такт его крику, и с неба на бунтовщиков и обороняющихся обрушился ливень с градом.

Магистр едва успел защитить непробиваемым куполом себя и студентов. Никакого ливня он вообще-то не вызывал.

Хьюго вернул меч в ножны и почтительно спешился, ожидая, пока Диана представит его отцу.

Происшествие в развалинах вдруг представилось ему совсем в ином свете. Диана была завидной невестой. Дочка единственного магистра, не потерявшего магию. Да ещё и красотка.

А то, что дикая…

Девушка тоже спрыгнула с коня. Но ей и в голову не пришло представить друзей отцу. Она тяжело дышала, взбудораженная первой в её жизни настоящей опасностью.

«Ведь это же могла быть настоящая битва, — было написано на её лице. — Отчего же нам помешали?»

— Что ты тут делаешь ночью? — сердито спросил её Фабиус. (Градины лупили по куполу, заставляя его